Этот день остался в ее судьбе как клинопись на стеле Хаммурапи
Вчера был бар в гостинице на Пятой авеню в Нью-Йорке мягкий поворот диванов вокруг стола, вкрадчивые звуки саксофона, стиль. Летный экипаж, прилетевший на несколько дней в город Большого яблока праздновал 8 Марта.
Подарочки от мужчин, купленные в Maсy`s. Хохот. «Открыточные поздравления». Веселье коллег лишь усиливало чувство одиночества. Ей хотелось внимания того, кто остался в Москве, мужа. И хотя отношения между ними, в последние месяцы разломились, и расползающаяся трещина, подталкиваемая растущим градусом лавы, должна была вот-вот достигнуть точки невозврата, она была уверена, что он ее любит и не допустит разрыва. Она ждала сообщения от мужа, но сотовый собирал только спам. Все разошлись отдыхать по своим номерам, завтра улетать. А для нее вечер закончился мокрой подушкой.
***
Командир воздушного судна, летевшего из Нью-Йорка в Москву, объявил: «Дамы и господа! Говорит командир корабля! Наш самолет приступает к посадке. Погода в Москве пасмурная. Над аэропортом висят низкие, плотные облака. Наш авиалайнер скоро войдет в зону турбулентности, просьба всех пристегнуть ремни. Через тридцать минут, согласно расписанию, мы приземлимся в аэропорту Шереметьево. Всем хорошего дня!».
День только начинался и обещал впереди самое лучшее. Десятичасовой полет, проходивший над Атлантическим океаном, подходил к концу.
Экипаж готовился к обычным в таких случаях действиям. Летчики за штурвалом проверяли окончательное положение механизации. Ровно за 20 километров до аэропорта штатный выпуск шасси. Двигатели работали надежно. Все системы были исправны, стабильны и вызывали у экипажа уверенность в скорой мягкой посадке.
Бортпроводницы прошли по салону, готовя пассажиров к снижению, столики и сумки убраны под кресла, ремни безопасности пристегнуты. Особенно беспокойные пассажиры, пытались шутить, что в прямостоящем кресле, в случае крушения, они будут выглядеть, как живые, «почти свеженькие», и тому подобное. Они тайно надеясь услышать что-то, гарантирующие безопасность полета, и стюардессы, улыбаясь, уверенно обещали им это.
Мужчина средних лет, выпивший изрядную дозу виски, сначала просил колу и лед, потом задавал глупые вопросы бортпроводникам, пряча свой страх, долго вертелся в кресле и, наконец, захмелевший и уставший, заснул крепким сном, мирно посапывая.
И тут началась обещанная командиром качка. Внезапно самолет начало сильно трясти, да так резко и длительно, что в салоне началась паника.
Бортпроводницы успокаивали людей. Услышав женский истеричный крик, призывающий бортпроводника, она пошла к пассажирке, крепко держась за желоб под багажными полками. Ее мотало из стороны в сторону, будто кто-то пытался оторвать ее от опоры и пустить в свободное парение, пренебрегая гравитацией. Подойдя к женщине, стюардесса поинтересовалась: «Что случилось?» Вместо ответа, трясущаяся от страха пассажирка спросила: «А Вы сама не боитесь?» Девушка нагнулась и шепнула на ухо: «Очень боюсь!»
Ошарашенная женщина смолкла, зато проснулся мужчина, накачавшийся виски, и еще недавно так сладко спавший, и сразу же присоединился к хору паникующих людей.
Турбулентность, длившаяся несколько минут закончилась. Авиалайнер сделал еще один разворот, пройдя густые, тяжелые облака. В иллюминаторе появилась посадочная полоса, она была совсем близко. Пассажиры успокоились, полет заканчивался.
И тут в салоне повисла тишина. На соседней полосе, справа по борту, показались обломки только что разбившегося ЯК-40. Разломившийся борт. Отлетевшая хвостовая часть самолета, лежавшая далеко от разбросанных останков. Искореженные фрагменты обшивки фюзеляжа, скомканные двигатели, смятые шасси, оторванные ударом крылья, раскиданный, исковерканный багаж пассажиров. Судя по отсутствию рядом с самолетом машин скорой помощи, пожарных и спасателей, он потерпел крушение буквально несколько секунд назад.
В самолете, шедшем на посадку, царило безмолвие. Люди молча смотрели в иллюминаторы. Шок. Потрясение. Бортпроводница, шевеля губами, мысленно читала молитву. Она сомкнула дрожащие руки, стараясь скрыть свое состояние от пассажиров. Смерть людей, беспомощные останки лайнера, раскиданные страшным ударом об бетон взлетной полосы…
Самолет, летевший из Нью-Йорка, коснулся земли и проехав еще некоторое расстояние, медленно направился к телескопическому трапу, следуя по летному полю за машиной-регулировщиком. Сигналя проблесковыми маячками, с огромной скоростью к месту авиакатастрофы ехали службы спасения.
Лайнер свернул к свободному трапу, и катастрофа исчезла из поля зрения, перестала быть видимой. И как будто острота произошедшего отступила.
Салон ожил. Хруст пластиковых бутылок и стаканчиков, засунутых в сетку кресла. Стук захлопывающихся откидных столиков. Шумное доставание багажа с верхних полок. Нарастающий гул человеческих голосов. Люди стали готовиться к выходу в аэропорт, а там — каждый своей дорогой, своей жизнью.
***
Она возвращалась с работы домой. Устало прислонилась лбом к прохладному мартовскому стеклу рейсового автобуса, отрешенно смотрела на еще голые деревья, почти готовые показать набухающие почки, серую траву, щедро покрытую тающим снегом, перемешанным с землей, на этот угрюмый, пасмурный и все-таки весенний день. Вновь и вновь вспоминала, как молилась про себя, пытаясь казаться спокойной, как подбадривала пассажиров, уверяя, что будет все хорошо. Крушение самолета, гибель людей конечность всегда страшила ее. Она чувствовала растерянность перед Его волей…
Ей хотелось поскорее домой, чтобы рассказать обо всем мужу. Она забыла, что он ее не поздравил. Она так нуждалась в его теплом участии! Вместе им легче будет пройти трудности, произошедшее поможет соединить их! Семейная жизнь наполнится новыми чувствами, любовью, пониманием, христианским прощением...
Она вошла в квартиру. Сняла пальто и ботики. Прошла в комнату и села в кресло. На журнальном столике лежала записка. О том, что не любил и не любит. Что уходит.
Этот день, 9 марта 2000 года, Полина запомнила навсегда.