История Герды
Слышно падает еда на тарелку. Я притаилась. Остро чую запах кровавого мяса. Оно сочится. Легко режется. Видно, мягкое. Значит, и пережевывается быстро. Я бы на их месте даже не жевала, а сразу, хлысь — и нет его. Вот только попади оно мне в пасть, я б не думая, его проглотила.
Черт, слюна подтекает. Снова и снова. Почему же так часто слюнявется пасть. Мясо, должно быть, сейчас оставляет жирные пятна на их тарелочках. Я бы и их слизала. Дааа, точно. Вон, у них сок капает. О боже, у них что там, еще и салатик. Да-да, там помидоры брызгают из-под уколов вилки. Вот черти, на меня даже не смотрят. А я тут, рядышком. Под столом. И, к сожалению, не от смеха. Мне вот совсем невесело. Так, соображай, давай, соображай. А присяду-ка я красивенько, притворюсь маленькой и миленькой, за это всегда что-то дают. Хм… секунда, две. Нет, не замечают! Ну не могу я спокойно сидеть, пока они ужинают. Провались они пропадом такие пытки. Им-то не понять мой нюх. Что они могут учуять. Духами своими напшыкаются жирно, я потом то и делаю, что чихаю. А я чихать хотела на их духи! Пожрать дай!
Так..ладно, надо взвизгнуть.(Взвизг). Смотрика-ты, обернулась!Так-так-так-так, а теперь заскоооок лапами ей на ноги. Рааааз! Давай мясо сюда! Смотри, какие у меня большие глазки! Опа!!! Сломалась!
И что, это все? А ну еще давай! Еще-еще-еще! Мало дала, мало-мало-мало! Быстро еще!
Нее, тишина! Момент упущен..
так ну к Серёже подходить вообще бесполезно, он редко что дает, мать же — всегда! А этот не пробираемый! Мать-то пластилиновая, из неё хоть кость лепи, а этот нееет, кремень, никакой мой Лизь-Лизь здесь не поможет! Но ничего, я ещё раздумываю, как на него влиять. Пока стабильно по утрам сажусь ему аккуратно на грудку и выцеловываю, да так еще демонстративно, что вот...смотри, я мать не целую! Только ты мне нужен, ты один! Вы не подумайте, я его действительно люблю! вот мне чем Серёжа особенно нравится: у него всегда можно втихаря пиво из под носа выпить. Холодненькое. В запотевшем стаканчике. А пенка эта! Ну песня, я бы в этой пенке сама плавала, правда, мне один раз по шарам то дало.. Ну а что! Я вообще-то немка. Их бин АЙН ГЕРДА! Вот то-то я пиво и люблю. Оно у меня в крови. Я впитала его с молоком Сереженьки. Так что, шнеля шнеля, иначе капут вам!
Ну, пожалуй, это единственное, чем Сережа со мной легко делится. А мать не может выдержать мое конюченье. С ней я делаю это ловко. Даже сказала бы, профессионально! Серёжа то он что, даст только одну оливочку, маслиночку, рыбку, может — но это надо совсем, конечно, постараться. Ради рыбки-то.
— Герда, нельзя!
Ой, мамаша, иди ты, нельзя! Что нельзя, когда все мне можно! Надоела! Цееелый день твою рожу у компьютера наблюдаю, а потом только и знаешь, как лезть ко мне обниматься, целоваться...и вот на те, под вечер — нельзя!
Вот Серёжа хотя бы каждый день с утра уходит. Я его за это уважаю. Потому что уходит он на охоту. А ты на охоту не ходишь, только и знаешь, как с каким-то экраном бормотать!
Но я уже кое-что выучила. Как только говорится экрану «до свидания», она опускает крышку и идет на кухню ставить чай, а мне стоит только поулыбаться, покрутиться и все, что-нибудь да перепадет! Но на охоту она не ходит. Один Сереженька с пакетами возвращается. Пришёл пришёл пришёл пришёееел! Сереженька пришёл! Здесь надо сразу танцевать, выть, бегать, прыгать, чтобы он взял меня на руки и вот тут часто-часто, с остервенением его целовать, а потом, когда на пол меня поставит, бежать к пакетам и все вынюхивать: «че принес, че принес, че принес!».
Я недавно поняла, что я есть, чтобы есть! Ну а что, я всю жизнь, каждую минуточку, каждую секундочку, каждую милисекундочку стою в планке! Естественно, я голодная.
Ну да, ноги у меня не сказать что особо длинные. Зато летом мне приятно щекочет травка животик. Иногда даже жаль других собак становится, что они лишены такого удовольствия. Честно сказать, мне других собак не то, чтобы жаль, я просто их не особо жалую. Однажды я загремела в клинику, и там собак этих было тьма.. А они меня бесят. И даже больная, еле дышу, но как давай на них орать: гав гав гав. Ну так, чтобы не таращились! И чтобы мать моя на них особо не заглядывалась. Ой я боюсь я вот это вот... не дай бог ещё кого заведут кроме меня, а я только и думай, как жратву с ними делить, и так вон пива больше не наливают, колбаски никакой не дадут лишний раз, все хвалят меня за изящество и худобу. Да кому нужна она, эта худоба! Я и так мёрзну, а так хоть бы жирок был, он меня бы грел.
Я, признаться, и детей не люблю. Вот заведут они ребёнка. Оно орать будет днем и ночью, и они про меня вообще позабудут. Вот я и гавкаю на детей, чтобы они вообще нашу стаю за км обходили, а то вдруг им понравится мальчик или девочка какая-нибудь, и в беспамятстве забудут пожрать мне давать, знаю я их!
Но надо признать, мать меня любит сильно. Иногда до удушья доходит. Но любовь я ее поняла не сразу. Как-то она сидела на кухне и в одиночестве обгладывала ножки индейки. Она их там какими-то специями зафигачила, и так они приятно мне пахли. Потом растирала, мариновала, трогала эти ножки, а я тихо наблюдала, мне нравится смотреть, как она готовит. Да и потом, вдруг чего упадет, а я тут как тут, спылесошу! Не ценят они мой бесплатный клининг!
Когда ножки приготовились, она поставила их на стол. Чего они на столе стыли я понять могу. Мне уже башку от запахов свело, а эта ходит, что-то там воду включит, воду выключит. Есть не садится. Потом все же села. Начала задумчиво так медленно есть. Все руки были в мясе и жиру, на меня внимания ноль, даже палец не дала облизать, сволочь! Тут какой-то звук послышался из спальни, она как взъерепенится, встанет и побежит. А я продолжала сидеть тихонько под столом. Слышу, бормочет она, с кем-то говорит. Ну, думаю, так и сиди там. И я медленно, еле слышно запрыгнула на кресло, поставила лапы на стол и носом дотянулась до ее тарелки! О да! Есть только ты и я, моя индеечка! В общем, дожевала я все быстро, и мясо было пикантным, и кости так весело в пасти хрустели… пока не пришла она и не застала меня за этим хрустом! Такое началось. И ругала, и кричала, и кто это сделал спрашивала! Ну кто это сделал? А чего, не понятно тебе что ли кто это сделал? Мы же обе знаем, что я это сделал! Ты же видела, как я жевала! Нет, ну я, конечно, для вида и виновато в пол посмотрела, и голову в угол отвернула и даже специально забилась в этом углу жалобно. На, смотри, как мне стыдно, ты же это хочешь увидеть! Но самой было в животе приятно. Я удовлетворилась. Мало, конечно, но хоть что-то получилось сегодня урвать без всяких конючений. А через час наступило страшное. Господи, как меня начало полоскать, ай-яй-ай. И животик мой маленький так болел, что даже двигаться было сложно. Дааа, такую собаку мне подложила эта индейка, которая сама и вылетела из меня наружу. Я уже лежала бездыханная. Мать подошла, ткнула меня, еще раз ткнула. Да не сдохла я, просто плохо мне! Смотрю, быстро-быстро начала одеваться. Ну что? Гулять? вот прям сейчас оно тебе надо, да? Мне вот совсем не догуляний.
А! У нас прогулка на руках? Даже лапами двигать не надо? Ну, такие гуляния меня сегодня устраивают. А! у нас даже сегодня пробежка на руках? Замечательно! Остановились на светофоре. И тут начало что-то капать. С неба что ли опять эти воды падают? Странно, зима вроде, не сезон для падания воды. И капли то горячие, не холодные, как осенью. И тут я голову поднимаю, посмотреть, че наверху творится и вижу — мама моя пускает эти капли. И меня к себе прижимает. Тут у меня что-то зажало внутри. Я давай лизать ее слезинки. Не рыдай, ну что ты, и без того тошно! А вообще, думаю, ты сама виновата. Поела, тарелку убрала, и нет беды. А тут оставила! Может, ты специально для меня! Чтобы я полакомилась. Я то откуда знаю. Ну ладно, до больницы добежали. Там опять эти собаки мерзкие. Но я здесь даже не лаяла, сил не было. Потом мы отправились в другую больницу и так до ночи меня какие-то люди щупали, осматривали, держали, чесали. Все это меня изрядно достало. Неужели, это со мной так приключилось из-за воровства? Если так, то ладно, отрекаюсь. Больше не буду.
Ну, может, еще разок-два, и точно все! Завершаю карьеру Герды золотой лапки.
А с матерью мы домой вернулись поздно. Она меня все таскала на руках. Гладила, держала ушки, пока я пила водичку. И усталая уснула. Ночью я протиснулась к ее спине, протянулась, прилипла своим длинным телом и уткнулась в ее подмышку. Так мне спокойней. Так я с ней и уснула.
Черт, слюна подтекает. Снова и снова. Почему же так часто слюнявется пасть. Мясо, должно быть, сейчас оставляет жирные пятна на их тарелочках. Я бы и их слизала. Дааа, точно. Вон, у них сок капает. О боже, у них что там, еще и салатик. Да-да, там помидоры брызгают из-под уколов вилки. Вот черти, на меня даже не смотрят. А я тут, рядышком. Под столом. И, к сожалению, не от смеха. Мне вот совсем невесело. Так, соображай, давай, соображай. А присяду-ка я красивенько, притворюсь маленькой и миленькой, за это всегда что-то дают. Хм… секунда, две. Нет, не замечают! Ну не могу я спокойно сидеть, пока они ужинают. Провались они пропадом такие пытки. Им-то не понять мой нюх. Что они могут учуять. Духами своими напшыкаются жирно, я потом то и делаю, что чихаю. А я чихать хотела на их духи! Пожрать дай!
Так..ладно, надо взвизгнуть.(Взвизг). Смотрика-ты, обернулась!Так-так-так-так, а теперь заскоооок лапами ей на ноги. Рааааз! Давай мясо сюда! Смотри, какие у меня большие глазки! Опа!!! Сломалась!
И что, это все? А ну еще давай! Еще-еще-еще! Мало дала, мало-мало-мало! Быстро еще!
Нее, тишина! Момент упущен..
так ну к Серёже подходить вообще бесполезно, он редко что дает, мать же — всегда! А этот не пробираемый! Мать-то пластилиновая, из неё хоть кость лепи, а этот нееет, кремень, никакой мой Лизь-Лизь здесь не поможет! Но ничего, я ещё раздумываю, как на него влиять. Пока стабильно по утрам сажусь ему аккуратно на грудку и выцеловываю, да так еще демонстративно, что вот...смотри, я мать не целую! Только ты мне нужен, ты один! Вы не подумайте, я его действительно люблю! вот мне чем Серёжа особенно нравится: у него всегда можно втихаря пиво из под носа выпить. Холодненькое. В запотевшем стаканчике. А пенка эта! Ну песня, я бы в этой пенке сама плавала, правда, мне один раз по шарам то дало.. Ну а что! Я вообще-то немка. Их бин АЙН ГЕРДА! Вот то-то я пиво и люблю. Оно у меня в крови. Я впитала его с молоком Сереженьки. Так что, шнеля шнеля, иначе капут вам!
Ну, пожалуй, это единственное, чем Сережа со мной легко делится. А мать не может выдержать мое конюченье. С ней я делаю это ловко. Даже сказала бы, профессионально! Серёжа то он что, даст только одну оливочку, маслиночку, рыбку, может — но это надо совсем, конечно, постараться. Ради рыбки-то.
— Герда, нельзя!
Ой, мамаша, иди ты, нельзя! Что нельзя, когда все мне можно! Надоела! Цееелый день твою рожу у компьютера наблюдаю, а потом только и знаешь, как лезть ко мне обниматься, целоваться...и вот на те, под вечер — нельзя!
Вот Серёжа хотя бы каждый день с утра уходит. Я его за это уважаю. Потому что уходит он на охоту. А ты на охоту не ходишь, только и знаешь, как с каким-то экраном бормотать!
Но я уже кое-что выучила. Как только говорится экрану «до свидания», она опускает крышку и идет на кухню ставить чай, а мне стоит только поулыбаться, покрутиться и все, что-нибудь да перепадет! Но на охоту она не ходит. Один Сереженька с пакетами возвращается. Пришёл пришёл пришёл пришёееел! Сереженька пришёл! Здесь надо сразу танцевать, выть, бегать, прыгать, чтобы он взял меня на руки и вот тут часто-часто, с остервенением его целовать, а потом, когда на пол меня поставит, бежать к пакетам и все вынюхивать: «че принес, че принес, че принес!».
Я недавно поняла, что я есть, чтобы есть! Ну а что, я всю жизнь, каждую минуточку, каждую секундочку, каждую милисекундочку стою в планке! Естественно, я голодная.
Ну да, ноги у меня не сказать что особо длинные. Зато летом мне приятно щекочет травка животик. Иногда даже жаль других собак становится, что они лишены такого удовольствия. Честно сказать, мне других собак не то, чтобы жаль, я просто их не особо жалую. Однажды я загремела в клинику, и там собак этих было тьма.. А они меня бесят. И даже больная, еле дышу, но как давай на них орать: гав гав гав. Ну так, чтобы не таращились! И чтобы мать моя на них особо не заглядывалась. Ой я боюсь я вот это вот... не дай бог ещё кого заведут кроме меня, а я только и думай, как жратву с ними делить, и так вон пива больше не наливают, колбаски никакой не дадут лишний раз, все хвалят меня за изящество и худобу. Да кому нужна она, эта худоба! Я и так мёрзну, а так хоть бы жирок был, он меня бы грел.
Я, признаться, и детей не люблю. Вот заведут они ребёнка. Оно орать будет днем и ночью, и они про меня вообще позабудут. Вот я и гавкаю на детей, чтобы они вообще нашу стаю за км обходили, а то вдруг им понравится мальчик или девочка какая-нибудь, и в беспамятстве забудут пожрать мне давать, знаю я их!
Но надо признать, мать меня любит сильно. Иногда до удушья доходит. Но любовь я ее поняла не сразу. Как-то она сидела на кухне и в одиночестве обгладывала ножки индейки. Она их там какими-то специями зафигачила, и так они приятно мне пахли. Потом растирала, мариновала, трогала эти ножки, а я тихо наблюдала, мне нравится смотреть, как она готовит. Да и потом, вдруг чего упадет, а я тут как тут, спылесошу! Не ценят они мой бесплатный клининг!
Когда ножки приготовились, она поставила их на стол. Чего они на столе стыли я понять могу. Мне уже башку от запахов свело, а эта ходит, что-то там воду включит, воду выключит. Есть не садится. Потом все же села. Начала задумчиво так медленно есть. Все руки были в мясе и жиру, на меня внимания ноль, даже палец не дала облизать, сволочь! Тут какой-то звук послышался из спальни, она как взъерепенится, встанет и побежит. А я продолжала сидеть тихонько под столом. Слышу, бормочет она, с кем-то говорит. Ну, думаю, так и сиди там. И я медленно, еле слышно запрыгнула на кресло, поставила лапы на стол и носом дотянулась до ее тарелки! О да! Есть только ты и я, моя индеечка! В общем, дожевала я все быстро, и мясо было пикантным, и кости так весело в пасти хрустели… пока не пришла она и не застала меня за этим хрустом! Такое началось. И ругала, и кричала, и кто это сделал спрашивала! Ну кто это сделал? А чего, не понятно тебе что ли кто это сделал? Мы же обе знаем, что я это сделал! Ты же видела, как я жевала! Нет, ну я, конечно, для вида и виновато в пол посмотрела, и голову в угол отвернула и даже специально забилась в этом углу жалобно. На, смотри, как мне стыдно, ты же это хочешь увидеть! Но самой было в животе приятно. Я удовлетворилась. Мало, конечно, но хоть что-то получилось сегодня урвать без всяких конючений. А через час наступило страшное. Господи, как меня начало полоскать, ай-яй-ай. И животик мой маленький так болел, что даже двигаться было сложно. Дааа, такую собаку мне подложила эта индейка, которая сама и вылетела из меня наружу. Я уже лежала бездыханная. Мать подошла, ткнула меня, еще раз ткнула. Да не сдохла я, просто плохо мне! Смотрю, быстро-быстро начала одеваться. Ну что? Гулять? вот прям сейчас оно тебе надо, да? Мне вот совсем не догуляний.
А! У нас прогулка на руках? Даже лапами двигать не надо? Ну, такие гуляния меня сегодня устраивают. А! у нас даже сегодня пробежка на руках? Замечательно! Остановились на светофоре. И тут начало что-то капать. С неба что ли опять эти воды падают? Странно, зима вроде, не сезон для падания воды. И капли то горячие, не холодные, как осенью. И тут я голову поднимаю, посмотреть, че наверху творится и вижу — мама моя пускает эти капли. И меня к себе прижимает. Тут у меня что-то зажало внутри. Я давай лизать ее слезинки. Не рыдай, ну что ты, и без того тошно! А вообще, думаю, ты сама виновата. Поела, тарелку убрала, и нет беды. А тут оставила! Может, ты специально для меня! Чтобы я полакомилась. Я то откуда знаю. Ну ладно, до больницы добежали. Там опять эти собаки мерзкие. Но я здесь даже не лаяла, сил не было. Потом мы отправились в другую больницу и так до ночи меня какие-то люди щупали, осматривали, держали, чесали. Все это меня изрядно достало. Неужели, это со мной так приключилось из-за воровства? Если так, то ладно, отрекаюсь. Больше не буду.
Ну, может, еще разок-два, и точно все! Завершаю карьеру Герды золотой лапки.
А с матерью мы домой вернулись поздно. Она меня все таскала на руках. Гладила, держала ушки, пока я пила водичку. И усталая уснула. Ночью я протиснулась к ее спине, протянулась, прилипла своим длинным телом и уткнулась в ее подмышку. Так мне спокойней. Так я с ней и уснула.