СТИХОТВОРЕНИЕ "Я ПОМНЮ" И РАССКАЗ "Казнить нельзя помиловать"
Я помню…
Я помню зал, мигающую лампу,
Как в свитер прятала потеющие руки.
Вопрос: «С кем лучше, с мамой или с папой?» -
Предвестник неминуемой разлуки.
Я помню долгую и злую тишину,
Как мама молча собирала чемоданы.
Что куклу разрешила взять всего одну,
И что отец тогда вернулся ночью пьяным.
Я помню полустанок в темноте,
Копчёный запах шпал. Колючий плед.
Спросонья младшая спросила: «Папа где?»
И мне послышалось, что папы больше нет.
Казнить нельзя помиловать
В косых лучах кружили бесформенные пылинки, тени воробьёв рассекали полупрозрачные жалюзи, сквозь тройной стеклопакет доносился до слуха метроном капели.
- Посмóтрите? – ласковый женский голос оторвал от созерцания микрокосмоса. Он вернул в голубовато-серую реальность стерильного кабинета с запахом спирта и йода, вместо очевидно необходимого дыхания весны.
«Не нужно», - отрезал другой голос, прозвучавший материнским в голове, но до дрожи явственно.
- Посмотрите-посмотрите, - настаивал первый голос. – Это же чудо!
На маленьком мониторе, будто выхваченный светом фар из темноты песчаной бури, прерывисто передвигался белый силуэт.
- Уже видно ручки и ножки, - улыбнулась молодая женщина-врач. – Вот, видите? – она провела пальцем вдоль каких-то трепещущих черточек.
Девушка на секунду задержала взгляд и тут же вернулась к сосредоточенному созерцанию пыльных хороводов. Но лучи солнца померкли, впитанные тяжёлыми сытыми облаками, слились с желтоватыми жалюзи тени воробьёв - микрокосмос исчез, оставив лишь беспощадную серо-голубую реальность.
- Точно решили?
- Точно.
- Вам восемнадцать есть? В ином случае нужно согласие родителей.
- Есть. Паспорт с собой.
- Одевайтесь и подождите в коридоре.
Девушка несколько минут самозабвенно бахромила принесённую из дома пелёнку. Дверь кабинета приоткрылась.
- Оплатили?
Она быстро извлекала из заднего кармана скомканный чек. Врач не посмотрела, протянула белый квадратный конверт.
- Принять вечером, можно с обезболивающим, обязательно перед выходными. Первые три дня будет сильное кровотечение, потом постепенно станет легче. Через 5-6 дней на осмотр.
- Не за что, - без тени улыбки ответила врач. Дверь закрылась.
По дороге девушка несколько раз доставала из кармана телефон. Сообщений не было. Уже около дома на экране высветился закрытый конверт?
«Как прошло?»
Она стояла у подъезда, дрожа всем телом, хотя ветер и не проникал под тёплый пуховик. Несколько раз набрала она побелевшими пальцами: «Нормально». Удалила. «Хорошо» - удалила. Снова: «Нормально» - удалила. Наконец убрала телефон в карман и вошла в подъезд.
Дома шумела на кухне вода, стучал по доске разделочный нож, щёлкало масло на сковороде.
Она улыбнулась маме, на цыпочках прошла мимо спальни старшей сестры – муж её ушёл гулять с ребёнком, и та наконец отсыпалась после мучительной ночи не то режущихся зубов, не то младенческих колик.
Пронзительно щёлкнула щеколда в ванной. Девушка встала перед зеркалом и долго смотрела на себя, смяв в кулаке квадратный белый конверт.
Девушка, резко запрокинув голову, снова посмотрела на себя в зеркало, затем на смятую бумажку, извлечённую из конверта. Свет фар или прикрытый невидимым веком зрачок? На что бы это ни было похоже, вот здесь, кажется, ручка, а здесь – ножка.
Завибрировал телефон. Она вздрогнула, помедлила, смахнула с экрана потерявшую теплоту чёрно-белую фотографию поцелуя. Быстро набрала: «Я верну деньги», и выключила телефон.
- Что с тобой? – переведя взгляд на вошедшую в кухню дочь, уставшая, но бодрящаяся женщина отвлеклась от грязной посуды. – Плохо себя чувствуешь? Глаза красные.
- Меня стошнило, - странно улыбнулась девушка. – Можно нам серьёзно поговорить?
Она с преждевременным облегчением вздохнула, разгладила на столе смятую квадратную бумажку и упала на стул.
Тяжёлая туча отползла за соседнюю многоэтажку, сквозь кружевной тюль солнечные лучи ворвались в микрокосмос уютной маленькой кухни.