Памяти отца моего, офицера Советской Армии, участника в разгроме немецко-фашистских войск в Сталинградской битве Нигматуллина Мир-Камала Имановича
Отец, между нами не тысяча лет…
Уже за размытою гранью сознанья, Ты – на госпитальном студёном столе, Под чахлой лампёшкою, сгусток страданья, Один, в наготе и бессилье, среди – Отец, не гляди! – помешавшихся далей, Среди канонады и ада, один В глухой молотьбе стервенеющей стали… Над выбитым полем – как бьющийся нерв, Огонь пулемёта. Долбящие доты… Вбит в мемориальный, обугленный снег Натруженный след проходящей пехоты…
Но есть ещё сон, усмиряющий рёв, Развёрнутый рёв атакующих глоток, – Спасительный сон, пеленающий кровь, Свинцовые трассы, грызню пулемётов, Тела – без движения и без тепла, В пылающем омуте страха и боли. …И – белое, зыбкое поле стола Среди разъярённого, страшного поля… За стёклышком хрупким скорбел огонёк… Но, словно предвестник сознания, что ли, Забрезжил, пробился наверх родничок Пульсирующей, нарастающей боли:
Со дна забытья и удушья, влеком, В тяжёлом тумане всплывал ты… Не воздух – Спирая глухое дыханье, комком Стояли в гортани балтийские звёзды. Хоть тяжесть бессилья лежала в руках, Холодное небо смотрело сурово, – Чуть слышно вздохнуло на горьких губах, Ещё прищемлённое слабостью, слово. И дрогнули веки – ты выпростал взгляд, Уже, как знамению, радуясь, боли И пил – не напиться! – студёный закат Над полем…
Из книги "СИБИРСКИЕ ПОЛКИ", 2022, Николай Шамсутдинов