Сытое детство
Пульс пробивается в области солнечного сплетения. Мой главный союзник - моё тело, и тело напоминает: в запотевшем зеркале туалета нет дверей, нет места интимности. Я забыла о чем-то важном. Воспоминания возвращаются.
Место кажется очень знакомым. Будто приходила сюда много раз и всегда удивлялась дыркам в полу вместо унитазов. Пульс ускорился. Внезапно. Пропал. Меня засасывает внутрь. Чёрная дыра не имеет дна. Только полки с папками. Достаю одну из них, пыльная, лица размытые, а брови чёрные, чёткие…
Летом 2014 года я жила около месяца в подвале советского нерушимого Университета. В туалет поднималась на первый этаж. Ещё могла выйти на крыльцо, чтобы выловить сотовую связь и витамин Д. Тогда все вокруг сходили с ума, балансируя между безумием и бедностью. Моя мать тронулась окончательно за год до этого. Теперь её импульсивные шизофренические припадки достигали своего пика. Быт в окружении посторонних людей защищал меня. Помогали то ли из светлой памяти о моем отце. То ли из жалости.
Больше всего я боялась своей новой семьи. Быть наедине с матерью. Выжженные короткие волосы чёрного цвета, карие глаза на выкате, нездоровая худоба и высокий рост. Она совсем ничего не ела и нигде не работала. Жили втроём на детское пособие, иногда его не хватало, и я ездила занимать деньги у бабушки. В её трёхкомнатной квартире постоянно был ремонт: меняли линолеум, шторы, телевизор. За всё время наших налётов на её пенсию, только один раз я уехала с пустыми руками. Было очень стыдно, а ещё хотелось есть.
Боялась и младшего брата. Он имел безграничную власть в глазах матери, унижал меня при друзьях. В школе весь сор из избы пытались замести обратно. Нас мирили несколько раз в неделю, классная руководительница нашёптывала:
- Потерпи, тебе немного осталось.
Да, совсем немного... Каких-то 6 лет до совершеннолетия... Жила так два года. После смерти папы - я стала сиротой в семье, появилась пропавшая на семь лет мать и мы переехали на север Украины, в город Сумы. Помню двухэтажный деревянный дом и добрую собаку, снег хрустел, всё покрывала ледяная корка. Я сильно болела из-за влажного климата, поэтому пришлось вернуться обратно. Тогда я радовалась. А теперь страх проглотил мой родной город. Все боялись войны.
Меня больше пугали голод и бедность. Сорвавшись с цепи, я убегала на подработку, покупала еду себе и младшему брату. Он рано узнал власть капитала над голодом, тем летом мы даже научились договариваться.
Шёл август. Нужно было готовится к школе. На прилавках завораживали цветные ручки с блёстками, которых у меня не было, стопки шуршащих тетрадей с милыми котятами, и прочая канцелярия. Мне было 14 лет. Сил было много, фантазия рисовала в тетрадке шариковой синей ручкой. С началом учебного года я планировала работать по выходным и после занятий. Возвращаться к картофельным супам без мяса, домашнему винограду на замену сладкому совсем не хотелось. До сих пор не люблю грецкие орехи. Каждую осень двор покрывался жёлтыми листьями с горьким запахом. Соседи нелестно напоминали, кто тому виной. Такой должна была стать осень 2014.
...Прошла неделя с моего возвращения в Донецк. Июль 2021 года. Я решила зайти в столовую Технического универа неподалёку. Всё меняется, а желание поесть остаётся. В этой столовой десять лет назад мы часто обедали с папой. По особым случаям. Место было проверенным. Он заезжал на «дядиной» машине, брал перерыв в таксопарке, и мы приезжали сюда. Я любила ездить на переднем сиденье не пристёгнутая, тогда было можно. Три минуты - ловкая парковка у входа с отбитой плиткой, и мы на месте.
Рядом с переполненной мусоркой всегда стояли студенты быдловатого типа - технари, что с них взять? Мы ничего и не брали, их будто не существовало для нас с папой. На входе отец говорил, что мы в столовую, и живая полноватая вахтёрша направляла: «Прямо и направо, туалет с другой стороны, по коридору налево пройдёте и там надпись на двери будет».
Ноги знали куда идти, большая порция недооценённого водянистого пюре с киевской котлеткой, щи и компот из сухофруктов - пир на весь мир. Я была счастлива. Папа много работал, жили мы вдвоём. Его не стало в 2011 г. Тогда были гривны, сейчас всё вышло в 50-60 рублей. Я учусь в Москве и возможность поесть на 60 рублей кажется фантастикой. Вся эта поездка кажется. На первом этаже университета пахло детским садиком с казённой едой. Запах моего сытого детства.
Место кажется очень знакомым. Будто приходила сюда много раз и всегда удивлялась дыркам в полу вместо унитазов. Пульс ускорился. Внезапно. Пропал. Меня засасывает внутрь. Чёрная дыра не имеет дна. Только полки с папками. Достаю одну из них, пыльная, лица размытые, а брови чёрные, чёткие…
Летом 2014 года я жила около месяца в подвале советского нерушимого Университета. В туалет поднималась на первый этаж. Ещё могла выйти на крыльцо, чтобы выловить сотовую связь и витамин Д. Тогда все вокруг сходили с ума, балансируя между безумием и бедностью. Моя мать тронулась окончательно за год до этого. Теперь её импульсивные шизофренические припадки достигали своего пика. Быт в окружении посторонних людей защищал меня. Помогали то ли из светлой памяти о моем отце. То ли из жалости.
Больше всего я боялась своей новой семьи. Быть наедине с матерью. Выжженные короткие волосы чёрного цвета, карие глаза на выкате, нездоровая худоба и высокий рост. Она совсем ничего не ела и нигде не работала. Жили втроём на детское пособие, иногда его не хватало, и я ездила занимать деньги у бабушки. В её трёхкомнатной квартире постоянно был ремонт: меняли линолеум, шторы, телевизор. За всё время наших налётов на её пенсию, только один раз я уехала с пустыми руками. Было очень стыдно, а ещё хотелось есть.
Боялась и младшего брата. Он имел безграничную власть в глазах матери, унижал меня при друзьях. В школе весь сор из избы пытались замести обратно. Нас мирили несколько раз в неделю, классная руководительница нашёптывала:
- Потерпи, тебе немного осталось.
Да, совсем немного... Каких-то 6 лет до совершеннолетия... Жила так два года. После смерти папы - я стала сиротой в семье, появилась пропавшая на семь лет мать и мы переехали на север Украины, в город Сумы. Помню двухэтажный деревянный дом и добрую собаку, снег хрустел, всё покрывала ледяная корка. Я сильно болела из-за влажного климата, поэтому пришлось вернуться обратно. Тогда я радовалась. А теперь страх проглотил мой родной город. Все боялись войны.
Меня больше пугали голод и бедность. Сорвавшись с цепи, я убегала на подработку, покупала еду себе и младшему брату. Он рано узнал власть капитала над голодом, тем летом мы даже научились договариваться.
Шёл август. Нужно было готовится к школе. На прилавках завораживали цветные ручки с блёстками, которых у меня не было, стопки шуршащих тетрадей с милыми котятами, и прочая канцелярия. Мне было 14 лет. Сил было много, фантазия рисовала в тетрадке шариковой синей ручкой. С началом учебного года я планировала работать по выходным и после занятий. Возвращаться к картофельным супам без мяса, домашнему винограду на замену сладкому совсем не хотелось. До сих пор не люблю грецкие орехи. Каждую осень двор покрывался жёлтыми листьями с горьким запахом. Соседи нелестно напоминали, кто тому виной. Такой должна была стать осень 2014.
...Прошла неделя с моего возвращения в Донецк. Июль 2021 года. Я решила зайти в столовую Технического универа неподалёку. Всё меняется, а желание поесть остаётся. В этой столовой десять лет назад мы часто обедали с папой. По особым случаям. Место было проверенным. Он заезжал на «дядиной» машине, брал перерыв в таксопарке, и мы приезжали сюда. Я любила ездить на переднем сиденье не пристёгнутая, тогда было можно. Три минуты - ловкая парковка у входа с отбитой плиткой, и мы на месте.
Рядом с переполненной мусоркой всегда стояли студенты быдловатого типа - технари, что с них взять? Мы ничего и не брали, их будто не существовало для нас с папой. На входе отец говорил, что мы в столовую, и живая полноватая вахтёрша направляла: «Прямо и направо, туалет с другой стороны, по коридору налево пройдёте и там надпись на двери будет».
Ноги знали куда идти, большая порция недооценённого водянистого пюре с киевской котлеткой, щи и компот из сухофруктов - пир на весь мир. Я была счастлива. Папа много работал, жили мы вдвоём. Его не стало в 2011 г. Тогда были гривны, сейчас всё вышло в 50-60 рублей. Я учусь в Москве и возможность поесть на 60 рублей кажется фантастикой. Вся эта поездка кажется. На первом этаже университета пахло детским садиком с казённой едой. Запах моего сытого детства.
Синяя изолента
У отца была синяя изолента. Яркие полоски красовались на удлинителе, лампе в подвале, на самодельной розетке в прихожей . Старенький синтезатор "Yamaha" с прожжённой клавишей начал барахлить. Отец отсоединил аккумулятор от инструмента и вдумчиво посмотрел на место соединения блока питания с тонким проводом, после чего отправился в кладовку.
Возвращаясь, он чуть не сшиб доцю. Светлая кожа в пятнышках загара, ореховые глаза. «Папа, что ты будешь делать?». Отец погладил девочку по голове, и они вернулись в гостиную. «Чтобы починить инструмент, нужно оголить провод и запаять контакты». За окном - синий август, в комнате пахнет жжёным.
На улице горячо и душно, во дворе тень от грецких орехов. Юра - Трубач таксует, а доця всегда под присмотром соседей. От музыкального прошлого осталось прозвище и старенькая Yamaha из ГДР. В 80-м удалось выбраться заграницу: контракт с военным оркестром. Первая жена помогла: она работала на руководящей должности, а его как музыкального работника везде за собой пристраивала. Так и уехали. Сначала в оркестре играл, потом с аранжировками помогал, так до военного дирижёра дослужился. В шкафу до сих пор висит парадная форма, в нагрудном кармане которой, Юра -Трубач теперь хранит заначку на чёрный день.
Вернулись через четыре года. Всё, что смогли, взяли с собой: Юра привёз простенький синтезатор Yamaha, нотную бумагу для оркестровых аранжировок, другу консерваторских лет, по заказу, большой барабан.
Через пару лет жене подошла очередь на квартиру, с кем-то поговорили, и получилось выбить побольше - одну на троих, новорожденный ребёнок как ни как. Дальше быстро закрутилось: сначала распался союз, потом брак, а через несколько лет опять - свадьба, новая жена, рождение доци. Преподавал немного по старым местам, друг помог устроиться (музыканты своих не бросают), но этого было мало. Сантехником пробовал, слесарем, а потом в такси пошёл - деньги появились, новая жена в разнос пошла. Так и остались с доцей вдвоём.
С шифоньера Юра достал трубу. В пыльном кофре с разболтанной застёжкой лежит инструмент. На раструбе вмятина, краска кое-где слезла - мутное золото. Но, когда начинает звучать тема из «Долгой дороги в дюнах», никому нет дела до блеска.
После смены отец выпивает перцовки, закусывает чёрным хлебом с домашней аджикой и уходит спать после суток. Хозяюшка, как называл отец свою доцю, иногда прибирается в доме на ночь глядя. И уже глубокой ночью она падает на двуспальную кровать рядом с папой. Отец вкалывал, как загнанная лошадь, дочка училась во втором классе.
....
Я поступила в консерваторию, скоро переезжаю. У синтезатора «Yamaha», как оказалось, провода часто отходят от блока питания. Паяльник я взяла у подруги, а вот изоленты не было. Не было и дома с кладовкой. В магазине была только синяя и красная изолента, а мне нужна чёрная, в цвет.
Объявление на «Авито»: «Продаётся синтезатор, Yamaha, немного отходят контакты, там на фото видно, где синяя изолента. Можно приехать проверить, всё работает. Только самовывоз. Цена договорная».
Возвращаясь, он чуть не сшиб доцю. Светлая кожа в пятнышках загара, ореховые глаза. «Папа, что ты будешь делать?». Отец погладил девочку по голове, и они вернулись в гостиную. «Чтобы починить инструмент, нужно оголить провод и запаять контакты». За окном - синий август, в комнате пахнет жжёным.
На улице горячо и душно, во дворе тень от грецких орехов. Юра - Трубач таксует, а доця всегда под присмотром соседей. От музыкального прошлого осталось прозвище и старенькая Yamaha из ГДР. В 80-м удалось выбраться заграницу: контракт с военным оркестром. Первая жена помогла: она работала на руководящей должности, а его как музыкального работника везде за собой пристраивала. Так и уехали. Сначала в оркестре играл, потом с аранжировками помогал, так до военного дирижёра дослужился. В шкафу до сих пор висит парадная форма, в нагрудном кармане которой, Юра -Трубач теперь хранит заначку на чёрный день.
Вернулись через четыре года. Всё, что смогли, взяли с собой: Юра привёз простенький синтезатор Yamaha, нотную бумагу для оркестровых аранжировок, другу консерваторских лет, по заказу, большой барабан.
Через пару лет жене подошла очередь на квартиру, с кем-то поговорили, и получилось выбить побольше - одну на троих, новорожденный ребёнок как ни как. Дальше быстро закрутилось: сначала распался союз, потом брак, а через несколько лет опять - свадьба, новая жена, рождение доци. Преподавал немного по старым местам, друг помог устроиться (музыканты своих не бросают), но этого было мало. Сантехником пробовал, слесарем, а потом в такси пошёл - деньги появились, новая жена в разнос пошла. Так и остались с доцей вдвоём.
С шифоньера Юра достал трубу. В пыльном кофре с разболтанной застёжкой лежит инструмент. На раструбе вмятина, краска кое-где слезла - мутное золото. Но, когда начинает звучать тема из «Долгой дороги в дюнах», никому нет дела до блеска.
После смены отец выпивает перцовки, закусывает чёрным хлебом с домашней аджикой и уходит спать после суток. Хозяюшка, как называл отец свою доцю, иногда прибирается в доме на ночь глядя. И уже глубокой ночью она падает на двуспальную кровать рядом с папой. Отец вкалывал, как загнанная лошадь, дочка училась во втором классе.
....
Я поступила в консерваторию, скоро переезжаю. У синтезатора «Yamaha», как оказалось, провода часто отходят от блока питания. Паяльник я взяла у подруги, а вот изоленты не было. Не было и дома с кладовкой. В магазине была только синяя и красная изолента, а мне нужна чёрная, в цвет.
Объявление на «Авито»: «Продаётся синтезатор, Yamaha, немного отходят контакты, там на фото видно, где синяя изолента. Можно приехать проверить, всё работает. Только самовывоз. Цена договорная».
