Символизм и мифологичность Платоновского стиля на примере рассказа «В прекрасном и яростном мире. (Машинист Мальцев)»

Время для Андрея Платонова, такой же инструмент, как и слово. И, действуя во времени, он «сшивает» словом иные временные пласты в той последовательности и в том сочетании, какое должно составить окончательный текст. Начинается рассказ с упоминанием паровоза серии «ИС», то есть Иосиф Сталин. Была ещё одна гражданская серия ФД (Феликс Дзержинский), наряду с другими сериями, но именно паровоз серии «ИС» взят автором в качестве самой передовой паровозостроительной техники того времени, что в действительности и было без преувеличения. Вот как рассказчик даёт собственное впечатление о ней: «Машина «ИС», единственная тогда на нашем тяговом участке, одним своим видом вызывала у меня чувство воодушевления: я мог подолгу глядеть на нее, и особая растроганная радость пробуждалась во мне, столь же прекрасная, как в детстве при первом чтении стихов Пушкина». Впечатление от паровоза для автора равнозначно впечатлению от стихов Пушкина. Высшей похвалы не существует. Давая такую образность, Платонов старается усмотреть в этом олицетворении всю созидающую мощь этой машины названной в честь руководителя страны. Платонов государственник в этом смысле? Безусловно. Упоминание им в уничижительном сравнении другого паровоза — «до того я тоже работал помощником механика, но только на старой, маломощной машине» — здесь, видимо, словами рассказчика передаётся собственный опыт Платонова работы помощником машиниста локомобиля, маломощной паровой машины. Уничижительное сравнение дано с намерением возвысить и предвосхитить результат ожиданий от всего, что связано с именем руководителя государства. И паровоз серии «ИС» стал лучшим воплощением этих ожиданий. Но при всей своей мощи, он не может действовать самостоятельно, он нуждается в обслуживании и руководстве. И если случается беда, то она случается не по вине великолепной совершенной машины, а человека управляющего её механизмами. В рассказе нет катастрофы, а есть угроза её и объяснение причин. Но мировая история железных дорог, в том числе и Российская, знает множество случаев катастроф с участием паровозов, какие происходили из-за ошибочных действий машинистов и их помощников, диверсий, и реже самой техники. Живым олицетворением машины серии «ИС», в рассказе становится машинист Мальцев, Александр Васильевич. Он один чувствует её душу и подвластную управлению мощь. Собственно, он бы мог обойтись и без неумехи помощника, но правила управления паровозом такого не предусматривают. И потому он помощника старается не замечать, а обращаться к нему только в крайней необходимости. Но как следует из текста, и в крайней необходимости Мальцев не всегда считается со своим помощником, как с человеком, забывая о 2 том, что он и паровоз не существуют сами по себе, а функционируют вместе и мыслительная деятельность лежит именно на нём, на Мальцеве, а не на послушной машине. Рассказчик восхищается не только новой машиной, но сверх способностью машиниста Мальцева подобно ведающему всё и вся демиургу чувствовать окружающее пространство, до самых его малозначительных деталей: «Глаза Александра Васильевича глядели вперед, как пустые, отвлеченно, но я знал, что он видел ими всю дорогу впереди и всю природу, несущуюся нам навстречу, — даже воробей, сметенный с балластного откоса ветром вонзающейся в пространство машины, даже этот воробей привлекал взор Мальцева, и он поворачивал на мгновение голову вслед за воробьем: что с ним станется после нас, куда он полетел?» Фактически, автор даёт описание богочеловека, или сверхчеловека, какой не погрешим и надмирен: «Позже я понял значение его грусти и причину его постоянного равнодушия к нам. Он чувствовал свое превосходство перед нами, потому что понимал машину точнее, чем мы, и он не верил, что я или кто другой может научиться тайне его таланта, тайне видеть одновременно и попутного воробья, и сигнал впереди, ощущая в тот же момент путь, вес состава и усилие машины. Мальцев понимал, конечно, что в усердии, в старательности мы даже можем его превозмочь, но не представлял, чтобы мы больше его любили паровоз и лучше его водили поезда, — лучше, он думал, было нельзя. И Мальцеву поэтому было грустно с нами; он скучал от своего таланта, как от одиночества, не зная, как нам высказать это, чтобы мы поняли. И мы, правда, не могли понять его умения». Но приходит такой день, когда от сверхспособности ничего не остаётся и машинист Мальцев на время слепнет, что едва не приводит к непоправимой трагедии. И только старанием рассказчика, его помощника, обратившего внимание на приближение опасности, удалось избежать катастрофы. Последующее судебное разбирательство и эксперимент по установлению истины не возвращают былое величие Мальцева, а сковывают его необыкновенные возможности; собственно, их у него больше нет, Мальцев — слепец. Но те тот слепец, что, ослепнув, видит суть мира, а несчастный человек, взлетевший в помыслах к солнцу и опаливший от электрической вспышки свои глаза. Со сверхсилой покончено. Впереди — тоскливое существование, пусть и не впроголодь, пенсия назначена, но без мечты и ожиданий. Конец кумира. Но рассказчик, сам став машинистом и, сменив паровоз на другой, перейдя на серию «Су » (Сормовский усиленный), остаётся благодарен своему учителю, понимая, что в мире есть враждебные силы к «избранным, возвышенным людям», что приводит к внутреннему ожесточению и сопротивлению. Результатом этого ожесточения, а, по сути, собирания себя, становится переход рассказчика с одной паровозной серии, элитарной, — «ИС» на массовую — «Су ». Такое действо, возможно следует рассматривать и как победу массового над штучным, особым, единичным. Массовость, благодаря своей многочисленности, или «миллионопалости» по Маяковскому, может 3 противостоять и устоять против стихии природной, как её земной мыслящий антипод. Итогом этого противостояния становится возвышение павшего мастера учеником: Мальцев допущен к управлению паровозом и прозревает внутренним зрением. Тьма сменяется живительным для духа светом. Рассказчик понимает ценность своего учителя (наставника), какой изначально и не думал таковым быть, но благодаря непреодолимой стихии, вновь обрёл то, что прежде ему давалось как дар, а теперь, через страдание и озарение. Здесь можно усмотреть и притчу о блудном сыне, и о возвращении в Рай Адама, и о сакральности и символизме власти. Что мы выберем? Платонов не решает за нас, а предоставляет нам самим право выбора, как, собственно, и должно быть в художественной литературе, иначе — при всех наших сверхвозможностях — мы свернём в тупик и будет конец Истории